«Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и — главное — куда дольше!“

Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного…

Когда любовь умирает — воскресить её невозможно. Остаётся пустота, скука и равнодушие. Убить любовь нельзя — она умирает сама, оставляя голое пепелище и страшную невыразимую обиду, обиду на того, кто эту любовь в нас — вызвал, но сохранить — не дал, не смог…

Познай самого себя! Познала. И это нисколько не облегчает мне познания другого. Наоборот, как только я начинаю судить человека по себе, получается недоразумение за недоразумением.

В жизни свое место знаю, и оно не последнее, ибо никогда не становлюсь в ряд.

Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.

Душу никогда не будут любить так, как плоть, в лучшем случае — будут восхвалять. Тысячами душ всегда любима плоть. Кто хоть раз обрек себя на вечную муку во имя одной души? Да если б кто и захотел — невозможно: идти на вечную муку из любви к душе — уже значит быть ангелом.

Сердце — любовных зелий Зелье — вернее всех. Женщина с колыбели Чей-нибудь смертный грех.

Целому морю — нужно все небо,
Целому сердцу — нужен весь Бог.

Книги мне дали больше, чем люди. Воспоминание о человеке всегда бледнеет бперед воспоминанием о книге.

В любви мы лишены главного: возможности рассказать (показать) другому, как мы от него страдаем.

Знакомых и друзей – вся Москва, но ни одного кто за меня – нет, без меня! – умрет.

Всё дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце — хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги.

Женщины любят не мужчин, а Любовь, мужчины — не Любовь, а женщин. Женщины никогда не изменяют. Мужчины — всегда.

О, Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышишь, — дышу глубоко: не болит, но всё время болит, всё время ноет, нестерпимо!

Я молчу, я даже не смотрю на тебя и чувствую, что в первый раз — ревную. Это — смесь гордости, оскорбленного самолюбия, горечи, мнимого безразличия и глубочайшего возмущения.

Здесь я не нужна, там — невозможна.

Расстояние: версты, мили…
Нас расставили, рассадили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Я Вас люблю. —
Как грозовая туча
Над Вами — грех —
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех…

Знаете для чего существуют поэты? Для того, чтобы не стыдно было говорить самые большие вещи.

Ты, меня любивший фальшью истины и правдой лжи, Ты, меня любивший дальше некуда, за рубежи, Ты, меня любивший дольше времени, десницы взмах, Ты меня не любишь больше — истина в пяти словах!

Перестала ли я Вас любить? Нет. Вы не изменились и не изменилась я. Изменилось одно: моя болевая сосредоточенность на Вас. Вы не перестали существовать для меня, я перестала существовать в Вас. Мой час с Вами кончен, остается моя вечность с Вами.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.

Крылья — свобода, только когда раскрыты в полёте, за спиной они — тяжесть.

Вы не разлюбили меня. Вы просто перестали любить меня каждую минуту своей жизни, и я сделала то же, послушалась Вас, как всегда.

Безделие; самая зияющая пустота, самый опустошающий крест. Поэтому я — может быть — не люблю деревни и счастливой любви.

У каждого свое повторяющееся событие в жизни. Это и есть «судьба».

Иногда молчание в комнате — как гром.

Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного…

Единственное, чего люди не прощают — это то, что ты без них, в конце концов, обошёлся.

Когда вы любите человека, вам всегда хочется, чтобы он ушел, чтобы о нем помечтать.

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

Грех не в темноте, а в нежелании света.

Как описать Ангела? Ангел ведь не состоит из, а сразу весь. Предстает. Предстоит. Когда говорит ангел, никакого сомнения быть не может: мы все видим — одно.

Есть тела, удивительно похожие на душу.

Если считать Вас близким человеком, Вы заставили меня очень страдать, если же посторонним, — Вы принесли мне только добро. Я никогда не чувствовала Вас ни таким, ни другим, я сражалась в себе за каждого, то есть против каждого.

Любить человека – значит видеть его таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.

Меня нужно любить совершенно необыкновенно, чтобы я поверила.

Вся жизнь делится на три периода: предчувствие любви, действие любви и воспоминания о любви.

Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое. Когда человек попадает впросак — это не смешно; когда человека обливают помоями — это не смешно; когда человеку подставляют подножку — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех — грех.

Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае. Стесняйтесь — не уступить.

Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.

Наиживейшим наслаждением моей жизни была ходьба — одинокая и быстрая, быстрая и одинокая. Мой великий одинокий галоп.

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

Я всегда предпочитала заставлять спать, а не лишать сна, заставлять есть, а не лишать аппетита, заставлять мыслить, а не лишать рассудка. Я всегда предпочитала давать — избавлять, давать — получать, давать — иметь.